В повседневной жизни многое предсказуемо. Солнце встаёт, перемещается по небу, садится. Ночью загораются звёзды. Реки текут к морю. Жизнь кипит в воздухе, на земле и в воде. Эти живые существа кормят друг друга: растениями питаются животные, а их, в свою очередь, поедают другие животные. Но бывают и неожиданности: извержения вулканов, землетрясения, цунами, штормы. Жизнь на Земле сложно устроена. 
Самые древние свидетельства существования человека говорят о том, что люди замечали эту сложность и хотели её объяснить. Насколько нам известно, из всех живых существ только люди задаются разнообразными вопросами о природе бытия. Вопросы, волнующие представителей разных культур, часто похожи друг на друга, но ответы, которые даются на них, и то, какая значимость придаётся этим ответам, могут заметно варьироваться. И эти ответы определяют, какие человеческие ценности важны для той или иной культуры. Они основываются на интеллекте, опыте и эмоциях. И на них мы строим свою этику, ритуалы, сказания.
В этой книге мы найдём ответы, которые древние греки дали на многие вопросы, интересующие людей. Мы также познакомимся с богами, богинями, героями и чудовищами, которые любят и ненавидят, ревнуют и остаются в дураках; их обуревают те же эмоции, что вдохновляют и мучают обычных людей. 
Читая мифы, мы осознаём, что древние греки не только стремились получить от своих богов ответы на важные вопросы. Они также хотели, чтобы боги — по сути, их собственное отражение — помогли им понять самих себя.

Афина
БОГИНЯ МУДРОСТИ

Во времена, когда миром правил Кронос, титаны жили повсюду: одни на земле, другие — в морях. Самые глубокие океаны были вотчиной Океана, стремившегося заполнить водой всё. Рядом с ним плыла его сестра Тефида — гибкая, грациозная, беловолосая. Не из-за седины — она ещё не состарилась. Волосы не были и серебристыми — она не источала свет. Они были белыми. Чисто белыми, как материнское молоко. Именно белые волосы полюбились Океану, и он взял Тефиду в жёны. 
Вместе они произвели на свет очень многих сыновей — все они были могучими реками, от великого Нила в Египте до знаменитой реки Скамандр близ Трои и многих рек, впадавших в дружелюбное Чёрное море. Реки закручивались в водовороты, с удовольствием волновались под ветром, обрушивались на скалы и падали вниз, на камни шумными, мощными водопадами. 
Потом Океан и Тефида породили много дочерей. Все они были водными нимфами, некоторые жили в озёрах у подножия холмов, другие плескались в ручьях или скользили через болота. Каждая из нимф была особенной: одна — румяная, другая — проворная, одна — приветливая, другая — всезнающая, и все они были очаровательны. 
Когда Зевс, младший из сыновей Кроноса, сверг своего отца и занял его место на троне царя вселенной, он заметил одну из этих нимф и был очарован. Метида, известная своей мудростью, казалось, текла к Зевсу, словно вода, прохладная и успокаивающая. Глядеть на неё было так же приятно, как погрузиться в чистый журчащий ручей. Зевс был покорён её красотой. И, поскольку он был царём и привык получать всё, что захочет, он просто взял Метиду в жёны. Вскоре в утробе Метиды стало расти дитя. 
Тогда-то бабушка Зевса Гея и его дедушка Уран сообщили ему неприятную новость, которой на тот момент он почти не удивился: Метида родит ему дочь, а потом сына, и сын будет непобедим. Этот замечательный сын, этот негодный и ненавистный сын победит своего отца. Казалось, что это проклятие будет вечным: Урана победил его сын Кронос, Кроноса победил его сын Зевс, а теперь Зевса победит его сын, которого Метида обречена родить. 
Зевс отказался мириться с этим. Его дед Уран пытался предотвратить своё поражение, заточив детей внутри их матери, Геи. Эта затея провалилась. Его отец, Кронос, чтобы избежать поражения, заточил детей в собственном теле. Снова неудача. Зевсбыл умнее, чем каждый из них. Он широко открыл рот и… просто выпил Метиду, выпил нимфу как стакан лучшей газированной воды в мире. Будучи заточённой в его теле, она не сможет родить ему сына, так что пророчество отменяется. 
Зевс продолжил брать себе жён, целую череду жён. Всё это время Метида внутри него оберегала свою дочь, с любовью укачивала и нянчила её. Девочка познавала мир, находясь внутри матери и внутри отца. Она познавала всё, что познавали её родители. Девочка стала мудрее их обоих. 
Прошло время, и Зевс почувствовал тошноту, казалось, его желудок вот-вот лопнет. Потом давление переместилось выше, к его глазам, и Зевс почти ослеп. В висках бешено пульсировала кровь. Волосы у Зевса встали дыбом, а потом из его лба появилась богиня Афина, живая, здоровая и в полном боевом вооружении. 

Сероглазая девушка огляделась вокруг, она была мудрой и готовой ко всему. Она заняла своё место среди богов-олимпийцев и наблюдала за событиями своими внимательными серыми глазами, всегда готовая дать совет участникам войны, разработать стратегию для воинов и повести их на битву. 

Отрывок из книги «Мифы Древней Греции. Истории о богах, героях и чудовищах»

Вода во много раз плотнее воздуха и плохо пропускает свет. Даже в ясную солнечную погоду при полном штиле и чистой воде водолаз на глубине 100 метров будет видеть вокруг себя не дальше двух метров. Капитану или штурману подводного корабля такая дальность обзора ничего не даёт: в иллюминатор на глубине даже с прожектором дальше носа подводной лодки ничего не видно. Как тут быть? Ведь надо знать, что происходит вокруг, чтобы не наткнуться на подводную скалу или на другой корабль. На помощь подводникам пришёл звук. Вы, наверное, знаете, что некоторые животные ориентируются в пространстве при помощи звука, методом эхолокации. 

 
Обычно используется звук высокой частоты, называемый ультразвуком. Летучие мыши, киты и дельфины издают различные звуки, а потом слушают, как сигнал отражается от окружающих предметов. Между посланным и отражённым звуком всегда проходит некоторое время, и животные понимают, на каком расстоянии и в каком направлении от них находится ктото или что-то. У них в мозгу возникает «звуковая» карта окружающего пространства. Человек таких способностей не имеет, поэтому людям пришлось изобрести специальный прибор — гидролокатор. Это устройство с помощью ультразвука исследует окружающее пространство в нужном секторе на расстоянии нескольких километров и через наушники обычным звуковым сигналом или на экране монитора информирует матроса-гидроакустика о различных подводных объектах.

Отрывок из книги «Как лодка подводной стала?»

Вихрь

Дороти жила посреди великой Канзасской степи, на ферме у дяди Генри и тёти Эмилии. Леса поблизости не было, брёвна приходилось возить на телеге издалека, поэтому домишко фермер выстроил крошечный, в одну комнату: четыре стены, пол да крыша, ни чердака, ни подвала. В этой единственной комнатке теснились ржавая железная печка, буфет, стол, три, а может, четыре стула и две кровати — в одном углу большая, в другом маленькая. На большой спали дядя Генри и тётя Эмилия, на маленькой Дороти. А под домиком был вырыт тесный погребок, и когда налетал степной вихрь, сюда пряталась вся семья, ведь в свирепую бурю не устоял бы и самый крепкий дом. Спускались в этот спасательный погребок через лаз в полу, по лесенке. 
Дороти часто стояла на пороге, глядела окрест, но, кроме серой бесконечной равнины, глядеть было не на что. Ни деревца, ни дома — со всех сторон, точно огромное плоское блюдо, лежит степь, далёкими-далёкими краями смыкается с небом... Пашня иссушена солнцем, серая земля потрескалась. Даже трава не зеленеет: длинные стебли, как и всё вокруг, посерели под палящим солнцем. Домик фермера, некогда выкрашенный в яркий цвет, тоже стал серым и унылым — от зноя краска полопалась, и её смыли дожди.
Тётя Эмилия приехала сюда юной, хорошенькой девушкой, но солнце и степные ветры отобрали у неё красоту: глаза потухли, их будто присыпало пеплом, со щёк сошёл румянец, губы тоже поблёкли. Она исхудала, осунулась, даже улыбаться разучилась... Когда в доме появилась сирота Дороти, тётя Эмилия поначалу пугалась её весёлого голоска — как заслышит звонкий детский смех, вскрикнет да за сердце схватится. Она и теперь, бывало, дивилась: чему только девочка радуется? 
Никогда не смеялся и дядя Генри, говорил и то редко. Целый день не покладая рук работал он в поле, никакой радости в жизни не знал и был весь какой-то сумрачный, тусклый: сивая борода, грубые пыльные башмаки, серьёзный, почти суровый взгляд. 
Веселил девочку один лишь Тото, из-за него она и не сделалась серой, как всё вокруг. Сам он был жгуче-чёрным: чёрная гладкая шёрстка, чёрные живые глазки, крошечный нос — вот такой лохматый, забавный пёсик. Он мог играть весь день напролёт, и Дороти играла с ним вместе и очень его любила. 
Однажды под вечер дядя Генри сидел на пороге и беспокойно посматривал на небо, которое казалось серее обычного. Дороти, с Тото на руках, стояла в дверях и тоже смотрела на небо. Тётя Эмилия мыла посуду. 
С севера доносился приглушённый вой ветра, высокая трава волновалась, припадала к земле. Потом с юга долетел резкий свист — оттуда к домику тоже подбирались травяные волны. 
Дядюшка вскочил на ноги. 
— Эмилия! — крикнул он жене. — Буря идёт, я скотину посмотрю. 
И побежал к сараю, где держали коров и лошадей. Оставив тарелки, тётя Эмилия вышла на порог и с одного взгляда поняла, что опасность близка. 
— Быстро, Дороти! Прячься в погреб! — велела она.
Но Тото вдруг вырвался у Дороти из рук и забился под кровать. Девочка стала его выманивать, а перепуганная тётя Эмилия откинула тем временем крышку лаза и спустилась по лесенке под дом, в тесный погребок. Поймав наконец собачку, Дороти тоже бросилась к люку, но в этот миг жутко взвыл ветер, домик сильно тряхнуло, и девочка, не удержавшись на ногах, села с размаху на пол. 
Затем началось нечто необыкновенное. 
Домик закружился на месте и... стал медленно взлетать. Вышло это оттого, что именно тут встретились два ветра — южный и северный — и взвились могучим вихрем, в середине которого оказался домик. Ветры сильно давили на стены домика, подталкивая его вверх, и он поднимался всё выше, выше. Наконец добрался до самых облаков, и понесло его, точно пёрышко, в неведомые дали — Дороти оказалась будто внутри воздушного шара. Было совсем темно, вокруг ревел ветер, но домик летел плавно, только один раз дёрнулся да резко накренился. Больше не толкало, лишь покачивало мягко, как в колыбельке; девочка тихонько сидела на полу и ждала, что случится дальше. 
Тото ужасно не нравилось лететь, он носился по комнате и громко лаял. Подбежал слишком близко к открытому лазу и... провалился. Дороти простилась было со своим другом, но вдруг заметила, что из дыры торчит собачье ухо — ветер подпирал пёсика снизу, не давая упасть. Дороти ухватила Тото за ухо и втащила в дом. Крышку она захлопнула — хватит неприятностей.
Тоскливо было девочке в летящем домике, от воя ветра она почти оглохла, но страх понемногу отступал. Поначалу Дороти боялась, что они вот-вот упадут и разобьются, однако время шло, ничего страшного не случалось, и она решила ни о чём не тревожиться — будь что будет. Чуть погодя она подползла по шаткому полу к своей кровати и улеглась, Тото устроился у неё под боком.
Покачивался домик, гудел ветер, а Дороти закрыла глаза и крепко уснула.

Встреча с жевачами

Проснулась Дороти от толчка, такого резкого, что, если б не мягкая постель, она бы наверняка здорово ушиблась. Тото ткнулся холодным носиком ей в щёку и жалобно заскулил.Дороти села и тут только заметила, что их больше не качает, а в комнате совсем светло — в окошко бьёт яркий солнечный луч. Спрыгнув с постели, они с Тото бросились к порогу. Девочка распахнула дверь — и вскрикнула от изумления. Картина и в самом деле была удивительная.
Вихрь перенёс девочку — притом очень бережно — в страну сказочной красоты. Повсюду весело зеленели лужайки с россыпью ярких цветов, раскидистые деревья были усеяны спелыми тяжёлыми плодами, с ветки на ветку порхали, разливаясь звонкой трелью, диковинные пёстрые птицы. Поодаль петлял меж зелёных бережков ручей, посверкивал на солнце, ласково что-то лопотал — сладко было слышать его девочке, так долго жившей посреди серой иссохшей степи...
Во все глаза глядела Дороти на этот чудесный мир и вдруг увидела, что к ней направляются какие-то странные люди — трое мужчин и женщина. Ниже, чем обычные взрослые, однако нельзя сказать чтобы карлики; пожалуй, ростом с Дороти, но она-то — всего лишь девочка, хоть и высоая для своих лет, а эти на вид много старше. Необычен и их наряд: остроконечные шляпы с круглыми полями, а под полями нежно позванивают при каждом движении маленькие бубенчики. У мужчин шляпы голубые, у женщины — белая, и платье на ней тоже белое, широкое, волнами ниспадающее с плеч, а на нём, точно бриллиантовые, сияют звёздочки. На мужчинах голубые, в тон шляпам, штаны и камзолы и до блеска начищенные сапоги с широкими, голубыми же отворотами. Двое из человечков бородаты, и лет им — решила Дороти — примерно как дядюшке Генри. А женщина, та, конечно, гораздо старше: лицо всё в морщинах, волосы седые, да и походка старушечья.
Человечки остановились неподалёку от домика и зашептались, будто робея подойти ближе. Наконец старушка направилась к Дороти. Низко поклонилась и сказала почтительно:
— Приветствуем тебя, о благороднейшая из фей, на земле жевачей! Благодарим тебя за то, что ты убила злую Восточную волшебницу и избавила здешний народ от рабства.

Дороти очень удивилась. Почему её назвали феей? Ведь она всего-навсего маленькая девочка и никакой злой волшебницы не убивала. Да и оказалась тут, в чужом незнакомом краю, не по своей воле — вихрь принёс.
Старушка ждала ответа, и Дороти, помявшись, сказала:
— Вы очень добры, но тут, должно быть, какая-то ошибка. Я никого не убивала.
— Не ты, так твой дом, — засмеялась старушка. — А это, в сущности, одно и то же. Углом её придавило, вон посмотри — ноги торчат. 
Дороти посмотрела и испуганно ахнула. Из-под дома и правда торчали чьи-то ноги в серебряных туфлях с острым мыском. 
— Какой ужас! — вскрикнула Дороти, в отчаянии сжимая руки. — Дом упал прямо на неё... Что же теперь делать? 
— Ничего тут не поделаешь, — спокойно ответила старушка. 
— А кто она такая? 
— Я же говорю — Восточная волшебница. Много лет держала она жевачей в рабстве, заставляла работать на себя день и ночь. Ты освободила их, и они благодарят тебя за доброе деяние. 
— А кто такие жевачи? — спросила Дороти. 
— Народ восточной земли, которой она правила. 
— А вы тоже из этих... жевачей? 
— Нет, я живу на севере, но я — друг жевачей. Увидев, что злая волшебница мертва, они послали ко мне гонца, и я немедля прибыла сюда. Я — Северная волшебница. 
— Как, настоящая волшебница?! — изумилась Дороти. 
 — Разумеется, — подтвердила старушка. — Но я — добрая волшебница, меня люди любят. Жаль только, что я не так могущественна, не то сама бы освободила бедных жевачей. 
— А я думала, злые только колдуньи, а волшебницы всегда добрые, — сказала девочка. Ей было немного страшно разговаривать с настоящей волшебницей.
— Нет, что ты. Всего нас, волшебниц, в стране Оз четыре. Две добрые правят на юге и на севере. А Восточная и Западная — злые, но одну из них ты убила, и теперь осталась одна-единственная злая — Западная.
— А тётя Эмилия говорит, что все волшебницы и колдуньи давно умерли, — сказала Дороти.
— Кто такая тётя Эмилия? — спросила старушка.
— Моя тётя, она живёт в Канзасе, и я тоже там живу.
Северная волшебница опустила голову и, казалось, глубоко задумалась.
Наконец она взглянула на Дороти:
— Я не знаю, где находится Канзас, никогда о нём не слыхала. Но скажи, пожалуйста, этот Канзас — цивилизованная страна?
— Да, конечно, — ответила Дороти.
— Тогда всё ясно. Насколько мне известно, в цивилизованных странах действительно не осталось волшебства. А страна Оз отрезана от мира, сюда цивилизация не дошла, потому у нас и живут ещё волшебники. А самого главного волшебника мы называем «Чародей»!
— Какой чародей? — спросила Дороти.
— Великий! Великий Чародей Оз, — понизив голос, сказала волшебница. — Он могущественнее всех нас, вместе взятых. Живёт в Изумрудном городе.
Дороти не успела задать следующий вопрос — стоявшие поодаль жевачи вдруг заверещали и стали показывать туда, где лежала придавленная домом их бывшая владычица.
— Что там такое? — проворчала старушка, оглядываясь. И вдруг расхохоталась. Ноги мёртвой волшебницы исчезли, около дома лежали одни лишь туфли. 
— Очень уж она была старая — растаяла на солнышке да испарилась, — объяснила Северная волшебница. — Всё, нет её больше! А серебряные туфли теперь твои, носи. 
Она наклонилась, подобрала туфли и, хорошенько их вытряхнув, протянула Дороти. 
— Восточная волшебница очень дорожила своими серебряными туфлями, — сказал один из жевачей. — В них заключена какая-то колдовская сила, но какая — мы не знаем. 
Дороти отнесла туфли в дом, бережно поставила там на стол и снова вышла к жевачам. 
— Мне нужно вернуться к дяде и тёте, ведь они, наверное, тревожатся. Не знаете ли вы, в какую сторону мне идти? 
Жевачи и волшебница переглянулись, потом посмотрели на Дороти и покачали головами. 
— Если идти на восток, — сказал один жевач, — придёшь к Великой пустыне, а её никто пересечь не может. 
— И на юге, за землёй кругликов, тоже пустыня, — подхватил другой, — я сам видел. 
— Говорят, то же самое и на западе, за землёй моргачей, — вступил третий. — Туда уж точно ходить не надо: правит ими злая Западная волшебница, забирает всех в рабство. 
— Ну, а на севере я сама живу, — закончила старушка. — Там на окраине — тоже Великая пустыня. Так что, как видишь, страну Оз со всех сторон окружает пустыня. Придётся тебе, деточка, остаться у нас. 
Тут Дороти заплакала — ей вдруг стало одиноко среди этих диковинных человечков... Её слёзы, видимо, сильно огорчили добрых жевачей — они немедленно вытащили носовые платки и стали всхлипывать. А старушка тем временем сняла шляпу, установила её острой верхушкой на кончике носа и важно произнесла:
— Раз, два, три!..
Шляпа тотчас обратилась в грифельную доску, на которой было крупно написано мелом:
П У С Т Ь  Д О Р О Т И  И Д Ё Т  В  И З У М Р У Д Н Ы Й  Г О Р О Д
Старушка сняла доску с носа и, прочитав надпись, спросила:
— Деточка, тебя, случайно, не Дороти зовут?
— Дороти, — сказала девочка, утирая слёзы.
— В таком случае тебе нужно идти в Изумрудный город. Думаю, Великий Оз поможет тебе.
— Где же этот город? — спросила Дороти.
— Как раз посредине нашей страны. Правит там Оз, Великий Чародей, о котором я тебе рас-сказывала.
— А он хороший человек? — встревоженно спросила Дороти.
— Волшебник хороший, а какой человек, не знаю, никогда его не видела, может, он и не чело-век вовсе...
— Как к нему добраться?
— Пойдёшь не спеша, ноги сами приведут. Путь, правда, 
Волшебник страны Оз 
не близкий, через полстраны, а она не везде красивая да приветливая, есть места тёмные и страшные... Ну ничего, я всё своё волшебство употреблю, постараюсь уберечь тебя от напастей. 
— Может, вы пойдёте со мной? — с надеждой спросила девочка: в этой старушке она видела теперь друга. 
— Нет, не могу, — ответила та. — Но зато я тебя поцелую. Обидеть того, на ком поцелуй Северной волшебницы, никто не посмеет. 
Она подошла к Дороти и легонько поцеловала в лоб. Там остался маленький сияющий след. 
— Дорога в Изумрудный город вымощена жёлтым кирпичом, так что не заблудишься, — сказала напоследок волшебница. — Придёшь к Озу — не робей, расскажи, что с тобой случилось, и попроси помочь! Ну, прощай! 
Трое жевачей низко поклонились Дороти, пожелали ей счастливого пути и зашагали прочь; скоро они скрылись меж деревьев. Волшебница же, дружески кивнув девочке, три раза перекрутилась на левом каблуке и исчезла. Удивлённый Тото громко залаял, хотя при ней даже рычать боялся. 
А Дороти ничуть не удивилась, ведь волшебницам именно так и положено исчезать.

Отрывок из книги «Волшебник страны ОЗ»

Большие панды относятся к семейству медвежьих, хотя долгое время учёные сомневались в этом и считали их родственниками енотов.

Существует также малая панда (её ещё называют красной), но она относится к другому семейству – пандовых – и на большую похожа только названием и образом жизни.

Обитают панды в горных регионах центрального Китая: Сычуань и Тибет. Летом в поисках низкой температуры могут взобраться на высоту до 4 000 метров.

В отличие от других медведей, большая панда не впадает в спячку.

У неё необычные передние лапы: на каждой есть 6-й палец – нарост кости. Он помогает лучше управляться с едой. Ещё одна отличительная черта больших панд – довольно длинный хвост (иногда он достигает 15 сантиметров). Панды всеядны. Они могут питаться насекомыми, яйцами, мелкими зверьками и птицами. Но 98 % их рациона составляет бамбук. Ежедневно взрослая особь съедает до 30 килограммов бамбука и побегов. Панды малоподвижны, потому что бамбук даёт мало энергии.

Большие панды занесены в Красную книгу: в дикой природе их осталось всего около 2 000. Связано это с вырубкой бамбуковых зарослей и низкой рождаемостью. Панда – символ Всемирного фонда дикой природы (WWF) и национальное сокровище Китая. Её убийство наказывается смертельной казнью.

Внимание!

Несмотря на то что панды очень милые и питаются бамбуком, относятся они к отряду хищных и могут напасть на человека. Так что не суй руки в клетку с пандой и избегай (ну а вдруг!) встреч с ней в дикой природе.

Это интересно!

Мало кто знает, но существует подвид большой панды в количестве 300 особей. Они отличаются более мелким размером и коричневым окрасом. Обитают высоко в горах на западе Китая. 

Однажды Китти заявляется в старый особняк, где весело живет и устраивает вечеринки целое семейство кошачьих. Кошки не очень обрадовались странной гостье, потому что с ее появлением их беззаботная жизнь резко закончилась. 

Хвостатые всеми силами стараются научить Китти быть человеком, но вскоре обнаруживают, что никакие их советы не повлияют на эту решительную маленькую девочку. Китти предпочитает жить жизнью кошки и все больше становится частью семьи. А коты принимают на себя роль ее родителей, потому что у них просто нет другого выхода.

Смотрите премьеру мультсериала с 12 де ка бря по выходным в 15:30 на канале «Карусель».

Жучиный цирк

— Что там такое, Сассафрас? — Я присела и взъерошила пушистую
шёрстку своего кота. Кот пытался перевернуть лапами тяжёлый камень, покрытый мхом. Наверняка под ним лежало что-то хорошее.
Я осторожно подковырнула камень.
Да! Я хлопнула в ладоши. Под камнем и правда скрывалось сокровище. Миллиард мокриц-броненосцев! Ну хорошо… Может, не миллиард. Но не меньше двадцати.
Сассафрас шагнул вперёд:
— Мяу?
— Нет! Не ешь мокриц! Это гадко.
Мой кот любит жуков так же сильно, как и я. Но мы любим их по разным причинам. Мне нравится с ними играть. А ему — есть их. Хмммм. Теперь мне требовалось придумать что-то суперпотрясающее, что можно сделать с мокрицами. Я взяла одну в руку, и её крошечные ножки затопотали по моей ладони.
Сассафрас потрусил к куче моих вещей и тронул лапой Думательные Очки.
— О-о, хорошая мысль! — С этими словами я надела очки.
Большинство учёных носят очки на глазах. Я тоже так делаю, когда глаза нужно защитить. Но, когда надо придумать блестящую идею, я ношу Думательные Очки на макушке. Так они ближе к мозгу.

Мокрица перешла через мостик, который я сделала, соединив кончики указательных пальцев.
— Придумала! Давай устроим жучиный цирк!
Я согнула несколько тоненьких прутиков в кольца, через которые могли
проползать мокрицы. Потом подобрала несколько маленьких круглых камешков, на которых они могли балансировать. Затем привязала травинки к куску коры с двух концов, чтобы устроить качели. Я собиралась держать их невысоко над землёй — на случай, если кто-то из моих циркачей свалится. Но особенно мне понравился канат для канатоходца, который я сделала, положив длинную ветку на два плоских камня. Одна из самых больших мокрицброненосцев тут же вскарабкалась на него.  

Я упёрла локти в мягкую траву, чтобы подбодрить его:
— Давай, жучок! Ты справишься!
Почти… почти. Нет! Жук упал в траву. А за ним последовал и второй. Хужевсего справлялись крупные мокрицы. Хмммм. Я осторожно подняла с земли самую маленькую.
— Ладно, малыш. Ты, может, и помельче других, но, думаю, справишься. Покажи, на что способен!
Я поместила крохотную мокрицу на один конец ветки, и та поползла вперёд. Я затаила дыхание и боялась выдохнуть, пока жучок не оказался на другом конце. У него получилось! С ликующим возгласом я подпрыгнула и огляделасьв поисках мамы. Потом вспомнила, что она внутри, пакует вещи. Я слишком привыкла, что она всегда на улице, со мной.
— Маме это понравится. Сходим за ней, Сассафрас! Давай же!
Я бросила взгляд через плечо, и очень вовремя: Сассафрас как раз крался к моим циркачам.
— Нет уж, котик. Ты пойдёшь со мной. Я не оставлю тебя тут вместе с жуками. Мои новые маленькие друзья — это тебе не лакомство!
Сассафрас кисло поглядел на меня, но сдался и пошёл следом. Подойдя к дому, я заметила маму в окне. Но она не смотрела на нас. Она смотрела на наш старый сарай. И держала в руке фотографию.

Отрывок из книги «Драконы и зефирки». Редакция «Астрель СПБ»

Светлячок Диндин всегда был самой яркой звездой в своей деревне, пока не появился инопланетный робот Аврора... 

Обиженный на всю деревню и ослепленный завистью к ее новому обитателю, Диндин попадает в ловушку коварного Хитрого Мыша, который мечтает уничтожить поселение букашек. 

Авроре и Диндину придется забыть свои обиды — им нужно стать одной командой, чтобы спасти родной дом от банды саранчи!

Смотрите премьеру 22 января в 19:00 и 23 января в 11:25 в эфире телеканала «Карусель»! 

Особенным бывает лес после дождя. Между деревьями клочьями оседает белёсый туман. Воздух такой тяжёлый и сырой, что, кажется, можно его взять и выжать, словно выстиранное бельё. А если такой влажный воздух не только в лесу, но и у вас в доме? И не только несколько часов после дождя, но и весь день?  А такие сырые дни собираются в недели и месяцы? Влажное бельё быстро высыхает на ветру. Дом тоже должен проветриваться, продуваться насквозь, чтобы воздух внутри подсушивался, становился не таким влажным. Для этого можно открыть форточки. Мало? Окна. Двери. Снова мало? В доме по-прежнему сыро?  А если стену сдвинуть в сторону, словно раздвижную дверь в вагоне метро?


Древнее японское жилище именно так и устроено: стены домика легко раздвигаются и открывают комнаты освежающей струе ветра. А сделаны стены из бумаги или материи, натянутой на тонкие бамбуковые рамы. Такую стенку, лёгкую, как воздушный змей, ничего не стоит двигать много раз в день туда и обратно. Жарко стало в доме — раздвинули. Подул холодный осенний ветер — задвинули. Случается, что в самые душные дни, когда воздух словно сгустился, раздвигаются все четыре стены дома. И тогда низкорослая сосна с корявым тёмно-вишнёвым стволом и два-три крутолобых камня, живописно разложенных на мягкой зелени мха, — весь маленький японский садик становится неотъемлемой частью дома. 



И уже невозможно понять, то ли дом стоит в саду, то ли сад проник в дом. В каждом японском доме непременно лежат на полу тростниковые циновки — татами. От них и зависит размер дома. Есть дома на одну татами, на две, на три… Разные по величине домики, как в детском конструкторе, собираются из одинаковых деталей. И ещё — лёгкий бумажный дом не развалится во время частых в Японии землетрясений.



Отрывок из книги «Какие бывают дома»

Синий заяц 

На дальней полке витрины сидел зайчонок. Он жил здесь давно — целое лето. Всех, кого заселили вместе с ним, уже разобрали. Сосе¬ди постоянно менялись. Не успевали они появиться, как их уносили какие- нибудь симпатичные девочки и маль¬чики. Это ведь была самая боль¬шая витрина центрального магазина! А зайчонок всё ждал и ждал. Но за ним никто не приходил. 
 И вот однажды ночью, когда мага¬зин опустел и игрушки начали свои обычные разговоры, зайчонок обра¬тился к сидящей поблизости сове: 
— Глубокоуважаемая сова, разре¬шите задать вам вопрос? 
— Я слушаю вас, сосед. 
— Скажите, пожалуйста, почему меня никто не забирает? 
Сова внимательно посмотрела на малыша. И ничего не ответила. Это была старая мудрая птица. 
— Я знаю! — ласково промурлыка¬ла кошка. — Тебя никто не забира¬ет, потому что у тебя одно ухо ко¬роче другого. Одно заячье, а другое как у мыши. 
— А ещё ты синего цвета. Зайцы такими не бывают! — добавил кто-то.
— Ха-ха-ха! — засмеялись все, кто слышал разговор. 
— Тебя вообще никто не купит! — прохрюкала свинья. — Потому что ты — брак! 
И игрушки продолжали смеяться, а зайчонок отвернулся к стене и тихо заплакал. 
— А что такое брак? — спроси¬ла маму маленькая девочка, кото¬рая рассматривала игрушки на самой дальней полке. Она уже умела чи¬тать.
— Брак, — не задумываясь отве¬тила мама, — это когда двое любят друг друга, а потом живут вместе. 
Девочка довольно закивала, ласко¬во посмотрела на маму и улыбну¬лась. 
— Мама, купи мне зайчонка! 
— Какого? 
— Вон того, маленького! 
— Вот этого?! Но он же синий! 
— Да, — согласилась девочка, — синий. Как небо! 
— Соня! У тебя и так всякого до¬бра полно! Только синего зайца не хватало! Он денег стоит. А ещё без уха! 
— Мама! Оно же вырастет! — объяснила девочка. 
Но мама и слушать не хотела. 
— Это же брак! 
— Брак, — согласилась Соня. — Как у вас с папой! 
Но мама уже уходила прочь. И де¬вочке ничего не оставалось, как по¬следовать за ней. 
Дома девочка сидела за столом и ничего не ела. 
— Ты почему не ешь? — спросила мама. 
— Не хочется… — ответила Соня. 
— Но это же твоё любимое! — Мама подошла к девочке и насторо¬женно поцеловала в лоб. 
— Можно, я завтра поем, мамоч¬ка? 
Мама только плечами пожала, вздохнула и задумалась.
— Может быть, ты заболела?.. 
А девочка достала лист бумаги и стала рисовать. 
Она рисовала и рисовала. 
И повсюду были зайцы. 
Синие. 
Много-много синих зайцев. 
Когда Соня легла спать, к ней подсел папа и ласково спросил: 
— Какую сказку тебе рассказать сегодня? 
— Расскажи про синего зайчонка! 
Папа немного удивился и начал рассказ. 
— Далеко-далеко… 
— На синей планете, в синем лесу, на синей лужайке, — перебила его Соня, — жил синий зайчик. 
— Да-да, — кивнул папа. — И ма- ма у него была синяя. И папа синий. И братики синие, и сестрички. 
 — Целыми днями они резвились в лесу, — придумала Соня. — Собира¬ли синие ягоды и валялись в синей траве! 
— И вот однажды синие зайчики отправились в поход, — подхватил папа. 
— И не заметили, как в синем небе появился синий ястреб! — под¬сказала девочка.— Он выследил са¬мого маленького и схватил за ушко! 
— Да! Да! — согласился папа. 
— Но зайчонок так сильно крутил¬ся, что сумел вырваться из хищного клюва! — обрадовалась Соня. — Да, — кивнул папа, — он спасся! 
— И теперь у него одно ушко ко¬роче другого! — закончила девочка. 
Папа внимательно посмотрел на дочку и спросил: 
— А ты откуда знаешь?

Отрывок из книги «Лучшие сказки для почемучки»